Эвтаназия.

Эвтаназией называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом. Термин «эвтаназия» впервые употреблен Ф. Бэконом в XVII столетии для определения «легкой смерти», а с XIX века стал означать «умертвить кого-либо из жалости». Здесь идет речь о преднамеренном убийстве с целью облегчить ненужные страдания. Под словом «эвтаназия» подразумевается всякое действие или, наоборот, бездействие, которое, по своей сути или намерению, приводит к смерти, «имеющей целью устранение боли и страдания».

То есть в ее прямом значении эвтаназия — это преднамеренное убийство при помощи метода, провоцирующего наименьшие боль и страдания, совершенное «из жалости», чтобы положить конец невыносимым страданиям или избежать трудностей жизни, которая считается «нечеловеческой», «не достойной человека». Об эвтаназии говорится лишь тогда, когда есть намерение положить конец жизни данного лица или ускорить его смерть; об эвтаназии не идет речи, когда стараются облегчить страдания какого-либо лица, находящегося в последней стадии тяжелой болезни, назначая ему медикаменты, которые лишь непрямым образом могут ускорить физиологический процесс умирания.

В этом случае не ставят перед собой цели «помочь умереть» пациенту, но пытаются уменьшить его боль при помощи препаратов, которые лишь в качестве побочного эффекта способны ускорить приближение конца. Смерть здесь не провоцируется преднамеренно, прямым образом, но является возможным последствием обезболивающей терапии. Эвтаназия присутствует в том случае, когда употребляется препарат, вызывающий смерть, а также если больного лишают всего того, что ему необходимо для жизни (еда), или всего того, что для него благотворно (реанимация, которая позволила бы ему прийти в себя и самостоятельно поддерживать жизнь, или такое лечение, которое способно дать шанс на продолжение жизни в нормальных условиях).

На практике применяется достаточно четкая классификация эвтаназии.

1. Medical decision concerning end of life (MDEL), или «медицинское решение о конце жизни». MDEL можно разделить на две большие категории: собственно эвтаназия — случаи активного участия врача в смерти пациента. Это, собственно, производимое врачом убийство больного с информированного согласия (см. выше) последнего;ассистируемый врачом суицид (Phisician assisted suicide — PAS), когда врач приготавливает смертельное лекарство, которое больной вводит себе сам.

2. Случаи, когда роль врача сводится к согласованному с пациентом отказу от назначений, позволяющих продлить жизнь больного, или же к осуществлению мер и/или увеличению доз облегчающего страдания лекарства (например, обезболивающего или снотворного), в результате чего жизнь больного сокращается. В основном это прием опиоидных анальгетиков. Также к данной группе следует отнести сознательное информирование безнадежно больного о смертельной дозе принимаемого им препарата. Страдания сами по себе у многих вызывают сочувствие: убивают собаку, которая корчится от боли, приканчивают обреченного на смерть. Можно ли отказать в таком акте милосердия?

Даже некоторые убежденные католики считали своим долгом укоротить страдания ближнего. Но эта жалость уже сама по себе является двусмысленной: конечно, часто сама боль является невыносимой, но нередко она бывает еще более невыносимой для тех, кто находится рядом с больным. «Избавляя» больного от боли, они часто избавляют от страданий самих себя. Действительно ли соблюдается в таком случае свобода выбора больного? На крик о помощи отвечают смертельным ударом. Причинить смерть означает избавить прежде всего самого себя от необходимости услышать этот зов, поскольку за словами «убей меня» кроется мольба: «Раздели мою боль и помоги мне!» Чисто по-человечески всегда труднее «сопровождать» больного в его страдании, чем уничтожить его.

Кроме того, когда можно с уверенностью говорить, что больной является неизлечимым? Широко известно, насколько велика возможность ошибки, когда врачи строят свои прогнозы. К тому же понятие неизлечимости в большой степени зависит от средств и возможностей, имеющихся в данный момент в их распоряжении.

Существуют большие сложности в чисто юридическом понимании «добровольного согласия» больного на «прекращение жизни». Юрист должен защищать каждого от безнаказанности явного преступления. Даже письменное согласие на «легкую смерть» не имеет никакой силы, поскольку может быть вырвано у человека в бессознательном или даже сознательном состоянии: часто пожилые люди чувствуют себя обузой как для собственной семьи, так и для общества, и могут под таким психологическим давлением согласиться на смерть лишь для того, чтобы «избавить от себя своих родственников». Само «сознательное информирование» пациента о «смертельной дозе» препарата может быть способом психологического давления, подталкивания к смерти. Кроме того, если смириться с эвтаназией во время агонии, то таким способом можно легко узаконить понятие «гуманного» убийства, или «полезной» эвтаназии, или даже пойти на это с евгенической целью.

Существует право умереть достойно, по-человечески, без лишних страданий. Здесь идет речь об уважении человеческого достоинства. Но это право не освобождает от закона об охране жизни. Смерть — это часть человеческой реальности со всеми ее последствиями и унижениями. Убегать от этого означает быть трусом. Право на достойную смерть включает также право на лечение при помощи гуманных методов: они должны быть направлены на то, чтобы облегчить страдания и уныние, помочь умереть спокойно, без ненужной и бесконечной борьбы. Такое гуманное лечение всегда заканчивается лишь естественной смертью, без искусственной ее провокации. Это значит, что прибегать к искусственным методам, которые лишь замедляют процесс умирания, нужно продуманно и в соответствии с их целесообразностью. Все должно решаться с учетом интересов самого больного прежде всего.

Сегодня избегают всяких разговоров о смерти; это слово как бы всегда ставят в кавычки. Но почему? Да потому, что смерть неудобна, это всегда трагедия, а все трагическое отрицается, поскольку отвлекает нас от наших привычных хлопот. Мир живых всегда занят, всегда охотится за «занятостью» и развлечениями. Поэтому отрицается все, что превышает самого человека, и замалчиваются даже страсти и смерть Христа. Но смерть является важнейшим моментом, который дает смысл всей жизни. Когда она приходит, то как бы возвращает умирающего самому себе, приводит к встрече с самим собой. Существует право «познать собственную смерть». Последний этап жизни не лишен сам по себе смысла — скорее наоборот. Он может быть наполнен неожиданным познанием сущности братства, принести с собой момент прощения, примирения с самим собой, с другими, с собственной жизнью, с Богом.

Если человек никому не обязан своей жизнью — значит, он является ее полным хозяином и может сам решать проблему своей смерти. Если наибольшим его идеалом является благосостояние в этом мире, если единственный смысл его жизни — это хорошее здоровье, красота, сила, легкое будущее, тогда действительно жизнь полна трудностей, а без надежды на выздоровление оказывается «пустой» и не стоит того, чтобы ее проживать до конца. Значит, «стоящей» жизнью живет лишь тот, кто молод, здоров, красив, счастлив, умен и нужен обществу. Потому существует и жизнь, «не имеющая никакой ценности», и логичным становится уничтожение инвалидов, тяжело и неизлечимо больных. Такой была точка зрения Платона, нацистов, и такова политика руководителей стран тоталитарных режимов, где государство имеет право принимать решение о ликвидации «ненужных ртов». Столетия христианства на Западе и пробуждающееся религиозное самосознание России еще сохранили у людей чувство отвращения перед такими идеологиями.

Мы обязаны обеспечить достойную смерть каждому человеку, как неверующему, так и христианину. Выражение «умереть с достоинством», которым злоупотребляют борцы за эвтаназию, чтобы прикрыть убийство «из жалости» привлекательной упаковкой, само по себе указывает на моральный долг общества. Конечно, большинство людей умирает спокойно, но бывают случаи, когда самой смерти предшествует невыносимая боль, которая отнимает у больного его свободу и разрушает его как физически, так и морально. На самом деле многие говорят о понятии «права на смерть», которое не означает права убивать или права на самоубийство, но право спокойно умереть со всем человеческим и христианским достоинством.

Предотвратить невыносимую боль возможно, используя анальгетики, даже если это — в случае смертельной болезни — может привести к сокращению жизни, но при условии отсутствия иного способа утолить боль. Допустимым является даже использование обезболивающих средств, которые притупляют сознание или лишают его, — при условии, что больной имел прежде возможность исполнить свои обязанности по отношению к семье, свой моральный и религиозный долг; но нельзя лишать умирающего сознания без достаточно веской на то причины. Применение анальгетиков возможно лишь при согласии умирающего. Он может также отказаться от них по религиозным мотивам (если желает придать своей боли полное значение «причастия страстям Христовым» и «соединения с Его спасительной жертвой» в знак полного предания себя воле Отца.)

Всегда правильным и законным является использование обычных способов лечения, которыми располагает сегодняшняя медицина. Но ни в коем случае нельзя заставить кого-либо проводить такой тип лечения, который хотя и является на сегодняшний день технически возможным, но сам по себе несет определенную долю неоправданного риска или является чрезмерно трудным. Перед лицом близкого и неминуемого наступления смерти, когда исчерпаны все возможности медицины, дозволено по совести принять решение о прекращении такого вида помощи, который бы продлил жизнь в этих необратимых и мучительных условиях лишь на очень короткий срок; но нельзя приостановить проведение обычного вида лечения, прописываемого всем больным в подобных случаях.

Здесь необходимо уточнить, что «обычным видом» лечения является питание, гидратация, удаление бронхиального секрета, внешнее лечение ран, пролежней или кожных инфекций. Следует отметить, что определение необратимости и безнадежности на возвращение к сознанию всегда является одним из наиболее сложных и сомнительных. Хотя искусственное поддержание жизни при полном отсутствии мозговой деятельности, прямой линии ЭКГ, отсутствии рефлексов, дыхания и сердцебиения было бы надругательством над умершим и его смертью и тяжелым ударом для родственников покойного.

Совершенно недопустимым является использование анальгетиков в огромных дозах, чтобы под прикрытием обезболивания произвести настоящую эвтаназию. Все вышесказанное о законном и незаконном является совершенно правильным, но недостаточным в современном споре об эвтаназии. Настоящим ответом сторонникам эвтаназии является поддержка умирающего больного и помощь ему, сопровождение его в эти последние моменты жизни. Перед этим умолкают всякие возражения, если нет намерения высмеять саму любовь, терпеливость, профессионализм тех, кто посвятил себя этому служению умирающим или, точнее, сопровождению живых на их пути к смерти.

Паллиативная помощь.

Паллиативная помощь и суппортивное лечение. В ближайшие десятилетия резко возрастет число больных раком, СПИДом и другими, возможно, пока еще неизвестными нам заболеваниями. Однако рассчитывать на столь же стремительный прогресс, предвещающий существенное улучшение прогноза при этих заболеваниях, мы не можем. А это означает, что многим больным предназначено выдержать более или менее продолжительную хроническую фазу рака (или подобного заболевания), характеризующуюся не только явлениями основного заболевания, но и повторяющимися эпизодами побочных явлений различных терапий. Эмоциональная нагрузка, вызванная пониманием потенциально смертельного исхода болезни, сопровождающаяся фазами, чаще всего частичной и преходящей ремиссии, а также неудержимого ухудшения физического состояния и возможностей социального взаимодействия, — это то, с чем придется неизбежно столкнуться таким пациентам, их родственникам и, конечно, врачам.

Понятие «паллиативное лечение», встречающееся в настоящее время в литературе, чаще всего сводится к обслуживанию больных на последней стадии развития болезни и, в частности, к обслуживанию умирающих. В противоположность этому суппортивное лечение не сводится лишь к обслуживанию умирающих, а направлено на обеспечение максимального благополучия больных на всех фазах, как правило, длительной болезни. Под суппортивным лечением понимается совокупность медицинской, санитарной, психосоциальной и реабилитирующей помощи, в которой нуждаются пациенты, начиная с момента проявления заболевания, на различных активно-терапевтических фазах и вплоть до излечения вследствие длительной терапии или до смертельного исхода. В силу многогранных аспектов суппортивное лечение являет собой междисциплинарную задачу, в решении которой наряду с врачами и медсестрами участвуют и другие специалисты. Семейному врачу в первую очередь придется сталкиваться с необходимостью оказывать суппортивную помощь в силу длительности, хронического течения онкологических и других подобных заболеваний.

В медицинском плане утолить боль возможно всегда. Развитие анальгетической фармакологии, лучшее понимание эффектов анальгезии и оптимальных условий ее использования способствуют тому, что сегодняшний врач более оснащен в этом плане. Часто боль, «стойкая к обезболиванию», возникает вследствие изначально неправильного болеутоления и недостаточной дозировки. Это может привести к возобновлению боли еще до ее утоления. Сегодня нам известно, что регулярное употребление препаратов опия оральным путем и приспосабливание их к интенсивности и характеру боли может избавить от появления болевой депрессии, которая увеличивает чувствительность и страдания больного.

Часто наблюдаемый страх врачей и больных перед опиоидами неуместен. В частности, нередко переоценивается опасность зависимости. Онкобольные, получающие сильные опиоиды, не имеют психической зависимости. Часто является возможным получить болеутоляющий эффект с сохранением ясного сознания больного, не вызывая у него наркотической зависимости (чего так опасались врачи в прошлом). Утолить боль фармакологическим методом возможно, но одного этого недостаточно. Драма раковых больных, как и большинства пациентов, находящихся в терминальном состоянии, носит в основном психологический характер: они чувствуют себя покинутыми не только врачом, а часто даже и родственниками. И как раз в такой момент приходит мысль об эвтаназии, просьба о которой по своей сути есть крик о помощи. Значит, очень важно по-человечески поддержать больного, создать вокруг него атмосферу доверия и внимания, в которой он может «спокойно умереть».

Роль семейного врача в оказании помощи семье, где есть неизлечимый больной, велика. В первую очередь семейному врачу необходимо понять, что между ним, родственниками больного и самим больным есть коренное различие: ни у родственников, ни у больного другого выбора нет. Они обречены на жизнь с болезнью и ожидание смерти. Эта изнутри навязанная им ситуация нередко становится выше всяческих сил. У семейного врача же выбор есть. При невыносимости ситуации он может отключиться от нее, собственно так и происходит, когда врач предоставляет больного самому себе. Таким образом, нужно вникнуть в то, что родственники оказались в критической ситуации.